В заключение укажем на ряд мнений, высказанных по поводу сочинений Болтина, которые убеждают, что труды его оставили глубокий след в нашем историческом сознании. Суровый критик Шлецер признавал в нем "величайшего знатока отечественной истории" и находил, что до него ни один русский не писал истории своего отечества с такими познаниями, остротою и вкусом. Карамзин, укоряя его за увлечение мнениями Татищева и отмечая ошибки в его трудах, отзывается об авторе "Примечаний" как об умном и наблюдательном критике. Митрополит Евгений указывает на "обширность его сведений", на критическое чутье и уменье разобраться в повествованиях и в происшествиях. Книга Болтина против Леклерка возбудила в Каченовском желание заняться критическим исследованием отечественной истории (Воспоминания Снегирева, "Русский Архив", 1866, 75). Строго отзываясь, со своей точки зрения, о его увлечениях древностью летописей и этнографическими соображениями, скептики признавали, однако, за ним остроумие, замечательный критический талант и близость к истинному понятию об истории. Соловьев ценил в его "Примечаниях на Леклерка" первую книгу, в которой проведен был общий взгляд на целый ход истории, первую попытку смотреть на историю как на науку народного самопознания, отыскать живую связь между прошедшим и настоящим, в которой указано значение России в ряду европейских государств, не отрицая ее особенностей. Другие замечают, что хотя Болтин берет под защиту некоторые черты старого быта, но он весь живет в новом времени и идеализирует старину с точки зрения современных идей (Знаменский). Болтин обладал истинно блестящими дарованиями. Он не только стоит выше Щербатова или Радищева, но даже в некоторых отношениях выше Фонвизина и Новикова. Он превосходил всех строгостью и самостоятельностью мысли, живым знакомством с Россией и более русским взглядом на вещи. Вообще, после Ломоносова, Болтин с Лепехиным, Поповским и Десницким принадлежат к числу самых замечательных голов России XVIII столетия (Ламанский). В его замечаниях признают критический такт и верность взглядов, удачное определение отношения древней Руси к новой, цельность взгляда на всю русскую историю и в этом отношении видят в нем предшественника славянофилов (Бестужев-Рюмин). Это был ум точный, положительный, не склонный к фантазии, ум по преимуществу критический; для него нет вопроса о необходимости какого-нибудь другого просвещения, кроме европейского, и он желает, чтобы этого просвещения было как можно больше в России (Пыпин). В нем видят блестящего представителя русской науки XVIII столетия, а в его произведениях — силу ума, таланта, выражение современного ему состояния русской образованности, наконец уважение к факту, строгую правдивость, неуклонное стремление к истине — действительной, а не воображаемой (Сухомлинов). В изображении им состояния русской гражданственности в древнейший период находят яркую картину, в которой доселе нечего поправить . Ему приписывают впервые высказанную у нас мысль, что современность есть живой музей древности, ходячая летопись прошедшего; его сомнения, несмотря на позднейшие успехи русской историографии, признаются до сих пор не утратившими интереса, причем самые вопросы, поставленные им, стали после него очередными задачами русской историографии (Ключевский). Наконец, Болтину отводят видное место в истории русской исторической мысли. От Болтина нельзя вести никакой школы, никакого исторического направления; его историческая деятельность не создала никакого переворота в ходе русской историографии; но самое драгоценное свойство, давшее основной тон его ученой работе, — черты реальности, широкое понимание явлений общественной и политической жизни, живая связь с исторической традицией и внесение опыта государственной деятельности в изучение прошлого, словом все то, что расширяло исследовательский кругозор наших историков-любителей прошлого века, но что вскоре после Болтина должно было надолго исчезнуть из ученого оборота нашей историографии (Милюков). В этих отзывах вполне исчерпывается признание исторического значения критики Болтина, тем более для нас важное, что они принадлежат ученым разных школ и направлений. Если же мы примем во внимание свидетельство современника Болтина о почти полном незнании русской истории в тогдашнем обществе (кн. Щербатов в предисловии к изданию Царственной книги 1769 г.) и отзыв другого образованного современника (Завадовского), что "всю историю до царства Иоанна Васильевича должно откинуть in loca imaginaria и что вся наша история до Петра Великого всегда будет скучна для читателей", то мы оценим всю важность подвига Болтина как историка-любителя, дилетанта, взявшего на себя труд осветить древний период русской истории, поставить его в надлежащую связь с новым и представить, с помощью сравнительного метода, более надежный путь к изучению источников и событий своей истории.

Гражданские религиозные войны
Длительная кровавая междоусобица второй половины XVI в., известная под названием «религиозных войн» (или гугенотских войн), не была случайным явлением в истории Франции. Причины этих войн были чрезвычайно сложны, религиозная же оболочка прикрывала, как и в других странах Европы XVI в., классовые интересы борющихся сторон. Происходивший ...

Экономическое развитие польских земель в 60-е гг. XIX в. – 1914 г
Проведение аграрной реформы в Царстве Польском в 1864 г. завершило процесс создания необходимых условий для утверждения капиталистической экономики в польских землях в целом. С этого момента развитие сельского хозяйства в различных регионах определялось прежде всего экономическими условиями, хотя не следует сбрасывать со счета и такого ...

Образование СССР, тенденция его дальнейшего развития
В 1922 году встал вопрос об объединении советских республик в единое государственном союзе. После победы Октябрьской революции возник ряд независимых советских республик: РСФСР, Украинская, Белорусская и др. Первое время все советские республики существовали как самостоятельные, независимые государства. Они имели свою армию, свою денежн ...